Рита Фёдорова

Под усталыми пальцами бьются холодные клавиши.
На затихший в ночи городок опускается снег.
Я забыла как петь. Убежать,- это так потрясающе!-
От тебя, мой бесценный Сурок, от себя, ото всех.
А восьмого числа,- и дома, и деревья помятые,
И помятые рожи, и скомканный чай на двоих.
Умоляю: отдайте меня, мои рифмы проклятые,
Отпусти мне, Господь, перед встречей с тобой Белый Стих.
А клавиши все бьются,

А блоки засыпают,

И не весна, а осень!

И не идет партита,-

Морденто не даются.

А свечка догорает.

А Мастер просто бросил

Еврейку-Маргариту.

И логике не внемля

Седеет темный волос,

Но я забуду тосты

Под шубу без селедки.

Когда вернусь на землю,

Когда сорвется голос,

Я пересыплю звезды

В бутылку из-под водки

И буду петь романсы

За нищими столами,

И трахать "по последней",

И хохотать до рвоты,

И прерывать кадансы

Бездумными словами,

И слушать злые сплетни

И злые анекдоты.

Я научусь не плакать,

Поджаривать картошку,

Курить легко и дерзко,-

Увидят-не увидят.

"Октябрь", "больно", "слякоть" -

синонимы немножко.

Все вышло очень мерзко.

И белый стих не выйдет.

Под холодными пальцами льется e-moll-ное зарево,
Прикрывая rubato классически черным плащом.
"Никогда никому не готовь приворотного варева,-"
Желтый ангел шепнул мне на ушко вчера под дождем.