Uno, due, tre, quatro, fine.
-----------------------------------------------------------------
Uno,
due,
tre,
quatro,
fine.
-----------------------------------------------------------------
I. СЛАЙДЫ
На этом острове твоем святые стены
Давным-давно обрушились. Подмены
Кривых проулков анфиладами проспектов
Не очень замечают старожилы.
Ландшафты распухают от проектов.
Витрины ЦУМа стекленеют от эффектов,
Производимых видом шапок из шиншиллы.
Обилие неосвященных зданий.
Трамвай идет на Площадь Всех Восстаний,
Что некогда случились, или только
Им предстоит случиться.
Чебуреки,
Которыми Гермес торгует бойко
На привокзальном рынке.- "Сколько?" - "Столько".
Шашлычные. Мосты. Библиотеки.
А ля жилища.- Ульи. Кельи. Штольни.
Родильный дом напротив скотобойни
Стоит как монумент, красив и планов,
Плюя на поголовье насельня.
Покоцаный неон кафе-шантанов.
И, кстати, совершенно нет фонтанов,-
Их здесь не существует как явленья.
Почтамта порыжевшая известка,
Да невостребованные подмостки
Театра музыкальной пантомимы,-
Актрисы - сплошь без талий и без слуха;
Лишь оркестранты, что черны, как пилигримы,
Играют чей-то "Полонез" неутомимо
И сами себя слушают. В пол-уха.
Два ресторана. Таксопарк. + школа.
+ фанатизм заштатного футбола.
Родной, полубезликий, величайший,-
Твой остров тонет в реве стадионов,
Он занят счетом мелочи "на чай" и
Экстраполяцией своих дичайших
Несуществующих микрорайонов.
II
А не хочешь быть послушным - забирай свои манатки.
А в Европе тебе душно - спи с Туркмении. В палатке.
А не можешь не ломаться - будешь вечно матом крытым.
А не любишь целоваться - хер с тобой, ходи небритым.
А решил повеселиться - Бога ради: под забором.
А задумал помолиться,- так не стой немым укором.
Хочешь точного пасьянса?
За дырявую монету?
Просишь шанса - нету шанса.
Просишь тайны - тайны нету.
Хочешь жезл дирижера?
Горностай? Тиару? Свиту?
Только с неба? Только в гору?
Будет все. Но будешь битым.
Будет воздух - на похмелье,
На закуску - губка хлеба.
Будет лаковая келья,
Угловая, в стиле склепа.
Это светит всем достойным
жизни, слышишь, плоть тарзанья?
И не стой таким спокойным,
словно знаешь наказанье.
Ищешь тему? - Без проблемы.
Жаждешь тела? - Это смело.
Хочешь лести? - Много чести.
Хочешь мести - будем вместе.
III
Клубника. Жара. Молоко на балконе.
Кашель, мерцающий в доме напротив.
Девочка в бледно-медовом хитоне
Бродит у дома.
Сироп Паваротти
Из репродуктора - в сонные уши. -
Это - часть лета. Часть света. Часть суши.
Ты - деревянный божок у дороги,
Лоснящийся, черноголовый, неверный.
Не нагляжусь: то убогий, то строгий.
Дачная зелень зрачка Олоферна.
Будешь в Сорренто,- пиши из Сорренто
О море (что mori !). О море memento.
Над полумесяцем волжской мечети
Мечутся чайки на чахлом рассвете.
На лебеду опускаются росы.
Битый кирпич под звездой, ровно россыпь
Великолепных зубов Береники.
Я не хочу ни тебя, ни клубники.
IV. ФАНДАНГО
Те цветы, что ты выкрал из сада
Эмигрировавшей балерины,
Называются, кажется, розы.
И они с наступлением ночи
Безнадежно увяли в кувшине.
А в саду, между тем, есть другие:
Маки, мальвы и даже тюльпаны.-
Их полил сумасшедший садовник
Из игрушечной лейки-лягушки.
На садовнике - драный кафтанчик
И сандальи из желтой пластмассы,
На боку у садовника - шпага.
А кругом - темнота и прохлада,
И какие-то звери в беседке
В полумасках затеяли танцы.
А садовник устал и озлился,
Карнавалы ему - не по сердцу,
Он не знает, что ночь - сущий праздник.
Он стоит на коленях в сирени,-
Руки сложены как для молитвы,
И садовнику в руки слетает
С опустевшего неба звезда.
FINE
То ль блаженно, а то ли тоскливо,-
Впереди,- приближенье залива.
Вероятно, стремленье к заливу
Столь же гибельно, сколь постоянство
И диковинность птиц андалузских,
Не поющих ни слова по-русски,
Не кричащих по-русски ни слова.
Соль альянса смешного и злого
Именуется: свинство + чванство.
Тронут струны "Кордовы" аккорды
Из сердечек, лишенных аорты.
Это в прошлом бывало дождливо,
До начала полета к заливу.
От безвременья пляжных лежанок,-
К маякам флибустьерского порта,
К побережью с портретами Флинта,
Где ложится "ВАЛЕРА + ЛИНДА
It's a love" на фрагмент лабиринта,
Хоровод бледнотелых южанок,
В темноте развевается лента,-
То ли Дэзи бежит, то ли Сента.
Не блажи. Я ни чуть не глазлива,
Говоря о желаньи залива.
Это где-то в Италии или
В апельсиновых бликах июля,
В предресничных пиалах покоя,
В сочетаньи шмелей и левкоев -
Эйфоричный эффект элексира.
Элегантные трели буксира,
Расписавшего на море пулю,
Сокращают регламент безбрежья
И стирают наброски безгрешья.
Но восходит Луна постепенно,
И стоит над водой беззаботно.
Ночь - константа. Она - неизменна,
Если вера в залив безотчетна:
Спят усталые дворники в будках,
Спят весы в продовольственных лавках,
Спят погибшие в битвах и давках;
У слиянья Оки с Эриданом,
Перед "Чайкой", под сенью каштанов
Чьи-то люди играют на дудках,
Их фанфары не глушат сиринксы,
И пасутся холеные сфинксы,
И - до визга, до дури, до боли -
Ощущенье залива и соли.