Рита Фёдорова

Он дохнуть не дает, он безжалостно колкий,
Этот праздничный воздух. И очередь зла
У загона, где грудою свалены елки.
Под живительный гул рядовых барахолки
Распродажу ведут два безлобых козла,-
На затылках - "обманки", на лапах - наколки.

Ёлки жертвенны, если в руках продавцов,-
Кобелей без телесных изъянов,- жрецов.
Если рынок - молельня, безденежье - грех,
Если встать на колени на стоптанный снег,
То кому помолиться, чтоб все торгаши
Сдохли б к Пасхе от сахара и анаши?
...Видишь,- я очень злая и я не права,
В декабре на тебя предъявляя права.
Я пока помолюсь, чтоб тебе повезло,
Только позже. В июле. В июле тепло.

Если все ж не случится ни Пасхи на лета
В этот год, то уверенность в завтрашний день
Не убавиться, так как и так ее нету...
Можно бросить в фонтан золотую монету,-
Все равно он замерз. Да и двигаться лень.
Да и к чаю пока что - сухарь и котлета,

В пол-литровой бутылке вчерашний кефир,
Тошнотворный на вкус. Заоконный эфир
Затекает в граненый-граненый стакан.
Мир лежит под забором, простужен и пьян;
Миллионы домов переполнили мир.
А дома нашпигованы кучей квартир.

А в квартирах долги и чужие секреты
Потихонечку копятся. Гасится свет.
Для квартир характерно отсутствие света,-
Разве что огонек даровой сигареты...
А во сне: Ланжерон. Черноглазый корнет.
И у брата на солнце блестят эполеты.
И стакан самогона я ставлю Вождю,
А точнее,- к подножью Вождя,- это снится, должно быть к дождю.
Так бывает: под крышами мерзлых лачуг
Снятся призраки замков песочных и брошенный юг,
Снятся признаки права на выбор судьбы -
Перекрестки, распутья, щиты, родовые гербы...

Нам дарована Богом большая дорога.
Где-то в самом начале торгового полупути
Расположены башни. Торжественно строго
Возвышаются стены гранитных чертогов,-
Там живут короли, нам туда никогда не войти.
Интересно, "порог" - это тоже от Бога?

Если быстро шагнуть за порог болевой,
Вероятно придет драгоценный покой...
В этом городе - странно безмолвный восход,
Бессловесно кончается Огненный год,
Неизменен "Левит", и удачен "Исход",
И обещан ближайшей весной крестный ход.
Только небо из черного гипса опять
Не дает ни любить, ни работать, ни спать.

Город весело лепит посмертные маски
Облаков и читает вчерашний газетный листок,
На котором две самые главные краски,
И наместник провинции строит мне глазки,
Объявляя счастливой часть света Восток,
Где бессовестно красочны страшные сказки.

...Завтра вспыхнет звезда у подножья Земли
С сонным профилем царственной Галы Дали.
Может статься, наместники и короли
Захлебнуться в дерьме вперемешку с "Шабли",
А пока,- над балконом - беззвездная тьма,
И детишкам твоим светит только сума
С коркой черствого хлеба (дай Бог,- не тюрьма),
И за елками очередь. Значит,- зима.

Я замерзла. Я, видимо, скоро уеду
Или просто уйду как всегда налегке
("Уходить налегке" - обалденное кредо?).
...Может статься, в Сочельник, во время обеда
Запылает бокал с "Цинандали" у папы в руке
Канареечным золотом пляжного бреда.