Рита Фёдорова

Петербургский кирпич черноземных дворов.
По вчерашним проектам лишенные окон торцы у дворцов.
Этот город из тьмы ностальгических снов,-
Здесь затравленным взором глядит незнакомый новейший Кольцов.

Мой город - нонсенс. Я люблю его, но как же я ненавижу весь этот бардак.
Искрят вопросами газетные афиши о том, что у нас все не очень-то так.

Над безбровой зимой до шести этажей
Вознеслися раскрытые крышки роялей - центральных дворцов.
Тот, что "Блютнер",- тот мой, а вот этот - "Стенвэй",-
На балконе забытые сушатся шали ушедших жильцов.

Под старой вывеской
Ветшающей мечты
Давно ракинулся грязный базар:
Говяжьи вырезки,
Бумажные цветы
И прочий сверхдефицитный товар.

Галерея людей, ненужных давно,
На Ивана Купалу выходят на площадь при бледной луне:
Это - дядька Шкуро, это - батька Махно,
А вот это - Игнатов, а это - Кабасин на белом коне,-

Какая прорва вечно алчных и бездарных, странной власти имущих людей,-
Огнеупорные зады венчают седла наших белых крутых лошадей.

Голосистых кликуш
Деревенский загар.
Уцелевших дворцовых жильцов непонятная всадникам речь.
Но играющий туш
Не затушит пожар,
Не имея корней, не имея ума, не умея беречь.

Смотрите с крыши:
Он бездушен,
Он холоден, он почти раздет и он зол,
Он цвета мыши
И грядушек раскладушек,-
Город-вор, город-нож, город-стол.